<<<Назад
к списку статей.<<<
Коза, которая поёт
(беседа с журналисткой Анной Фенько)
Специалисты Московского городского психолого-педагогического университета
предлагают проводить психологическую экспертизу игрушек. О том,
зачем это нужно, рассказывает доктор психологических наук, профессор
Елена Смирнова.
—
Сейчас на рынке игрушек царит абсолютная стихия, — говорит Елена
Олеговна — Их никто не оценивает с психологической и педагогической
точек зрения. Экспертизу проводят только на предмет гигиенических
требований. А насколько эта игрушка отвечает потребностям ребёнка,
насколько она способствует или препятствует его развитию, никто
не контролирует. Единственным экспертом является производитель,
который пишет на своей продукции всё, что захочет. В этом смысле
рынок игрушек резко контрастирует, например, с продуктовым. На продуктах
всегда написано, что они сертифицированы, рекомендованы и т. п.
Сейчас Министерство образования РФ пытается проводить такую экспертизу,
но их заботят исключительно нравственность и вред для здоровья,
что чревато полной профанацией самой идеи экспертизы. А главная
борьба чиновников идёт против куклы Барби
— А чем плоха кукла Барби?
— Ничего особенно вредного я в ней не нахожу Просто кукла несёт
западный образ жизни. У неё всё в порядке, она всегда сохраняет
симпатичную вздёрнутую мордашку. Барби воплощает определённый идеал
для девочки
— Иногда говорят, что Барби слишком худая, что у неё
непропорциональная фигура и что идеал, который она формирует, недостижим.
В результате девочки стремятся похудеть, у них развиваются пищевые
расстройства.
— Я думаю, что идеал худой и длинноногой женщины не от Барби пошёл.
Его сформировала индустрия моды и воплощают манекенщицы, фотомодели.
Я как детский психолог могу сказать, что как предмет для ролевой
игры эта кукла неудачна. Кукла для игры должна быть менее завершённой,
менее определённой, более располагающей к заботе и уходу. Это должна
быть кукла-ребёнок, чтобы её можно было кормить, ухаживать за ней,
любить её. Кукла Барби не годится для того, чтобы за ней ухаживать,
гулять с ней, укладывать её спать. Она самодостаточна. Её можно
только одевать-раздевать и пользоваться той мебелью, которая к ней
прилагается. А к ней всё прилагается — вплоть до мужчины.
— То есть кукла не развивает фантазию?
— Совершенно верно. Она закрытая. Один из критериев хорошей игрушки,
который мы будем закладывать в принципы экспертизы, — это её открытость.
То есть возможность вложить в неё свою фантазию, свой замысел —
себя. А Барби — уже готовая к употреблению. Она предполагает лишь
какие то механические операции с ней.
— А вы можете привести пример идеальной игрушки?
— Классической и самой удачной игрушкой для детей всех народов и
возрастов является мяч. С ним можно играть в бесчисленное количество
игр. Другой пример — кубики. И мягкие игрушки нужны детям. Они очень
полезны для развития личности ребёнка. Но, если в какую-нибудь мягкую
козу вставлено определённое пение (нажмёшь — и она поёт „Жил был
у бабушки серенький козлик“), то это резко ограничивает возможность
игры с ней. Ребёнок может только нажимать и слушать. Это интересно
только для 8–9 месячных детей, которые соотносят своё нажатие с
прослушиванием. Больше ничего с ней делать нельзя. Если бы это просто
был какой-нибудь серенький козлёночек, его можно было бы кормить,
придумывать вокруг него множество сюжетов. А так — ничего.
— Сейчас, наоборот, родители стремятся приобрести игрушки,
всё более технологически оснащённые. Они и разговаривают, и танцуют,
и даже развиваются по определённой, заранее заложенной в них программе:
все эти роботы-собачки, разные Фёрби и Эйбо, фактически моделируют
процесс естественного развития. Это хорошо?
— В этом нет ничего хорошего. Функция игрушки — это развивать ребёнка,
служить опорой развития каких-то его способностей. И эти способности
должны именно в ребёнке развиваться. А чем более технологизирована
игрушка, тем более она забирает на себя детскую активность. Она
должна стимулировать деятельность ребёнка, будить его фантазию.
А если она всё сама умеет, ребёнку остаётся только наблюдать за
ней. Апогеем этой технологизации являются компьютерные игры. Они,
конечно, разные, но в основном они превращают игрока в пассивный
придаток компьютера.
— Но компьютерные игры бывают ведь и очень сложными.
По ним даже чемпионаты мира проводят. И играют в них не столько
дети, сколько подростки и взрослые. Сейчас подростки каждые две
недели повально увлекаются новой игрой. И необязательно компьютерной.
Появляются настольные игры, повторяющие сюжеты компьютерных игр.
Очень распространились ролевые игры, в которых подростки и даже
взрослые дяденьки изображают из себя каких-то хоббитов или древних
викингов.
— Опасная, кстати, вещь. Они очень сильно погружаются в эту игру.
У них создаётся своего рода вторая реальность, которая засасывает
их. Подросток ныряет туда, в этот виртуальный мир, и потом его очень
трудно оттуда вытащить.
— А в прошлом были ли какие-то аналоги таких игр, которыми
люди в буквальном смысле живут?
— Думаю, что такого раньше не было. Сейчас виртуальность, порождённая
компьютерными играми, как бы шагнула в жизнь, начала её вытеснять.
И получается, что игра уходит из дошкольного возраста, где ей место,
и начинает расцветать в школьном возрасте и даже у взрослых. Дошкольники
играют всё меньше, а взрослые люди допоздна задерживаются на работе,
играя в компьютер. Но если в дошкольном возрасте игра развивает,
является ведущей деятельностью, ребёнок играет в то, чего он ещё
не может прожить в реальности, то в более старшем возрасте это —
выстраивание параллельной реальности и уход от нормальной жизни.
Мы с моей аспиранткой провели психологический анализ существующих
компьютерных игр с точки зрения наличия в них определённых игровых
ролей. Оказалось, что ни один из существующих типов компьютерных
игр не создаёт настоящей игровой роли.
— А среди обычных игрушек есть игрушки, создающие роли?
— Конечно: куклы и вся кукольная атрибутика (мебель, посуда, одежда)
встраиваются в ролевые игры. К игрушкам, создающим роли, относятся
также докторские, парикмахерские наборы, транспортные игры. Когда
ребёнок принимает на себя роль, он выстраивает для себя внутренний,
условный мир. Он живёт в символическом пространстве, где каждый
предмет используется не только в своей обычной функции, но и становится
символом. Недавно я видела, как большая группа четырёх-пятилетних
детей играла в самолёт. Расставив определённым образом стулья в
большой комнате, они летели. Пассажиры читали газеты, укачивали
малышей, стюардессы разносили кофе, сидевшие впереди пилот и штурман
периодически объявляли, на какой высоте они летят. И они в течение
часа были в воздухе. Вдруг один мальчик тянет руку и говорит: „Срочно
прошу посадки“. Ему понадобилось в туалет. Туалет — через стенку,
но уйти невозможно: они же над океаном, на высоте семь тысяч метров.
Вот это — настоящая игра, где нарушить правило нельзя. В игре ребёнок
начинает действовать по некоторому правилу добровольно и сознательно.
Он сам хочет соблюдать это правило. И удовольствие от игры связано
с тем, что он выполняет какую-то обязанность, которая всегда связана
с ограничением. В игре возникает новая форма желания: желание сделать
так, как надо. Ребёнок не просто хочет побегать-попрыгать и съесть
конфетку, а хочет соответствовать некоей идеальной форме. И эта
игровая произвольность иногда выше, чем произвольность физиологических
функций.
— Действительно, дети в игре почему-то могут гораздо
дольше удерживать внимание и не утомляться, чем занимаясь почти
тем же самым на уроке.
— Потому что ребёнок сам становится хозяином своей деятельности.
Подобная самопроизвольность первично складывается только в игре.
Всё остальное, что делает дошкольник, — вынужденное подчинение чужой
воле. И игрушка становится для него опорой, потому что он пока не
может полностью жить во внутреннем мире, а с мишкой и куклой — может.
Внутренний диалог, с помощью которого человек мыслит и овладевает
своими чувствами и эмоциями, первоначально требует для себя внешнего
адресата. Вначале это диалог со взрослым, затем — с игрушкой, и
лишь потом появляется внутренняя речь — основа мышления и сознания.
Речь — это не только средство общения, но и средство мышления, воображения,
овладения своим поведением, это средство осознания своих переживаний,
своего поведения и осознания себя в целом. Вспоминая или мечтая
о будущем, переживая потери или яркие впечатления, сопереживая или
давая себе отчёт в своих действиях, мы всегда ведём внутренний диалог
с собой. Если же этой внутренней речи (а значит, и внутренней жизни)
нет, человек остаётся крайне неустойчивым и зависимым от внешних
воздействий. Он просто не в состоянии удерживать какое-либо содержание
или стремиться к какой-то цели. В результате — внутренняя пустота,
которую нужно постоянно пополнять извне. Именно поэтому детям так
нужны игрушки, с которыми можно разговаривать, делиться своими мыслями
и чувствами.
— Можно ли порекомендовать родителям какие-то игрушки,
развивающие определённые способности ребёнка?
— Можно условно разделить все игрушки на две большие группы: развивающие
эмоционально-смысловую сферу личности и развивающие умственные способности
ребёнка. К первой группе относятся все игрушки, связанные с жизнью
человека: куклы, мягкие игрушки. Уже младенцы по-особому воспринимают
игрушки с изображением человеческого лица. В два-три месяца они
радуются и смеются, увидев кукольную мордашку. Это игрушка-собеседник,
игрушка-подружка. С ней можно вступить в контакт, она содержит возможность
коммуникации. Вторая группа игрушек предполагает возможность действий,
манипуляций с ними. Это кубики, паззлы, мячики, пирамидки, всевозможные
конструкторы.
— Паззлы у нас появились не так давно, и многие даже
взрослые увлекаются их собиранием. А что они развивают?
— Наглядно-действенное мышление. Надо составить из частей нечто
целое и ориентироваться одновременно на изображение и конфигурацию
частей. Когда частей много и они мелкие и когда это делает взрослый
человек, такая деятельность перерастает в механический поиск соответствий,
и голова выключается. Это очень затягивает.
— Некоторые родители, зная, что надо развивать ребёнка,
стремятся покупать ему только так называемые развивающие игрушки:
например, дают полугодовалому малышу огромные пластмассовые буквы.
Он ещё не научился говорить, а они уже хотят, чтобы он побыстрее
запомнил буквы и научился читать.
— Это очень плохо. Это украденное детство. При этом часто абсолютно
не учитывается специфика детского развития. Взрослые уверены, что
ребёнок может делать то же, что и взрослый. Если взрослый может
понимать, где какая буква, то почему двухлетний ребёнок не может?
Кстати, когда ребёнка усаживают за компьютер или перед телевизором,
действует та же логика если взрослому понятно и интересно, то и
ребёнок может это делать.
— Мне запомнилась фраза одной знакомой мамаши: „Родился
— работай. Учи иностранный язык“.
— С точки зрения детской психологии это чудовищное утверждение,
абсурдное. Потому что ребёнок действительно работает. И для каждого
возраста есть свой вид работы. Для двухлетнего ребёнка работа —
это бесконечно складывать, раскладывать, открывать, закрывать. И
тем самым постигать мир. Если его в этом возрасте посадить буквы
учить — это будет тупик. Но подавляющее большинство родителей на
вопрос, чем они занимаются со своими двухлетними детьми, гордо отвечают,
что учат их буквам и цифрам. В полтора-два года ведущая деятельность
ребёнка — предметная деятельность. Ему ещё нельзя читать сложные
сказки, потому что у него ещё не сформировалось образно-символическое
мышление, а открывать-закрывать, тянуть-толкать, нанизывать и бросать
— это и есть для него развитие. В год очень развивающая игрушка
— пирамидка.
— А существует ли какая-то научно обоснованная норма,
когда ребёнок должен играть с куклами и мягкими игрушками, а когда
должен перестать?
— Это зависит от конкретного ребёнка, но по классике ролевая игра
сворачивается ближе к школьному возрасту. И после семи лет она переходит
в игры с правилами. Ребёнок, который пошёл в школу, должен перестать
играть в куклы. Но сейчас получается, что игра выдавливается из
дошкольного возраста. Детей заставляют учиться, и на игру не остаётся
времени. И игра сдвигается к концу дошкольного возраста. Девочки
и мальчики начинают испытывать вкус к игре после шести лет. Соответственно,
они берут кукол с собой в школу, тайком под партой играют. Дома,
вместо того чтобы делать уроки, они втайне от взрослых опять играют.
И пока они не наиграются, ругать их и забирать игрушки бессмысленно.
Если нормальные этапы детского развития сдвигаются, вместо ускорения
мы получаем резкое отставание. И то, что должно быть в три года,
происходит в шесть лет. В результате того, что дети недоиграли в
детстве, они становятся более инфантильными, особенно мальчики.
Эта инфантильность начинается именно в дошкольном возрасте. Мы хотим
обратить внимание родителей на необходимость игры в дошкольном возрасте.
Ребёнка надо учить играть. Он сам этого не умеет. Окружающие маленького
ребёнка предметы не воздействуют на него непосредственно и не вызывают
каких-либо чувств или желаний. Можно видеть множество кошек и собак,
но не знать, что они живые, что им бывает больно или холодно, можно
видеть деревья и цветы, но не замечать, что они красивые, можно
натыкаться на кубики, но не испытывать никакого интереса к постройкам
башен и дворцов. Внутреннюю, культурную суть вещей ребёнок открывает
только вместе со взрослым благодаря тому, что близкий человек вступает
с ним в диалог, постоянно подстраивается под его состояния, настраивает
его на человеческое восприятие мира. Полноценное человеческое развитие
ребёнка возможно только в интенсивном и непрерывном общении с близкими
взрослыми. Никакие технические средства, никакие даже самые совершенные
игрушки не могут заменить живого человека, не могут открыть культурный
смысл окружающих вещей. Если же ребёнок в раннем возрасте лишён
полноценного общения со взрослыми, этот смысл, а вместе с ним и
вся человеческая культура, остаётся закрытым, чужим, невостребованным,
а внутренний мир ребёнка — пустым. А родители сейчас не умеют и
не хотят играть с детьми. Они стремятся заниматься с ними чем-то
полезным или отсылают их к универсальной современной няньке — телевизору.
Родительское сознание сдвинуть очень трудно. Сначала они выбирают
игрушки не по возрасту, потом — детский сад с преподаванием математики
и философии, а потом их дети-подростки становятся хоббитами или
уходят в мир компьютерных игр.
